+ + +
Сколько гостиниц у меня за спиной.
Сколько безвестных людей
спали со мной в одной постели.
А может быть, умирали — нет
разницы. Приют изобретен
человечеством в награду за видения
одиночества. Гостиницы суть общие места,
как апокалипсис. Не забуду
один двухзвездочный отель
в Лондоне. Каре корпусов печеночного кирпича,
курить на улице, толпы на входе и выходе,
в номере безымянно, безлико, два крана
с холодной и горячей водой. В самом деле,
англичане делятся надвое без остатка —
это либо совершенно правильные люди,
либо на всю голову сумасшедшие.
И никаких смесителей. В таких
отелях склеить ласты просто. Они
существуют в назидание человечеству,
чтобы не расслабляться видимостью уюта.
С тех пор я особенно люблю монашеские кельи,
вырезанные в мягком камне Иудейской пустыни.
Все вокруг залито солнцем, ущелья слепят.
Есть последняя правда в таком обилии света,
всматривающегося в одиночество,
в утрату дома детства, в жизнь,
так и не обретшую радость и грусть
нового приюта. Лучше уж пустыня,
лучше берег тихой бухты, отгремевшей
зимними штормами, накатившими от берегов
Александрии, Смирны, Сиракуз или Родоса.
Лучше горячий ставень, льнущий
к дебрям заброшенного сада,
заросшего бугенвилией и дроком,
с благоуханьем пыли, розмарина.
Бесшумны каменные ступени,
на них недвижно время.