Перевод А. Иличевского
Напиши о той давней ночи, когда ты лежал в постели и слушал звук ветра, гудящего в ветках старой телевизионной антенны, установленной на карнизе перед спальней – вспомни дверь, ведущую на жестяную кровлю и дребезг в пальцах ног – глубоко беспокоящий звук, похожий на вой тростниковой флейты, который в сочетании со звуком плача, доносящегося по воздуховоду, приносил обертоны тревоги.
•
Напиши о том, как однажды летним днем твоя старшая сестра Мэг исчезла, направившись в потусторонний мир, – пока, наконец, однажды ночью в сентябре не позвонила, чтобы объяснить, что с ней все в порядке, что она в Калифорнии, вокруг нее секвойи, недалеко от заповедника, она остановилась у парня по имени Билли, – так что это заставило вашего отца, который прижимал к груди тяжелый эбонитовый телефон, скривиться – усы, щетина, – прежде чем он начал тихо плакать, и как он повернулся внезапно, широко взмахнув руками, поднял трубку вверх и подальше от себя, так что завитки спирального шнура распрямились и был слышен бесстрастный гудок: вспомнилось много лет спустя.
•
Напиши о лете – его мертвом сердце – на севере Мичигана, когда ты бродил в одиночестве целыми днями, чувствуя острую изоляцию, но также наслаждаясь радостью пребывания вдали от дома, вдали, хотя даже там, сидя на берегу озера, слушая, как волны омывают пирс, ты осознавал, что неприятности назревают в глубине штата, где вашу сестру поймали с каким-то стариком. Напиши о шепоте, который слышал, о вашем отце, прислонившемся к буфету в столовой, он поднес стакан к губам, напиши о тревожном голосе мамы. Используй только шепот, фрагменты напряженной речи, чтобы построить нечеткое повествование, которое ты вызвал к жизни, когда блуждал в одиночестве: две теневые фигуры, обнаженные в постели, кварцевые лампы слепят.
•
Напиши о Джерри Грее, местном хулигане, с лохматой челкой, свисающей на лицо, и о том, как он мотал головой, чтобы убрать волосы, скованный и сердитый, налитый кровью, полный желания мести, когда прижал тебя к забору по дороге в школу – и врезал кулаком в грудь, чтобы предупредить, мол, он собирается тебя убить. Изучи причину его угрозы: что-то о вашей старшей сестре, что-то о том, что она сделала с ним или с другими мальчиками, или со своей репутацией. Сделай все возможное, чтобы быть как можно более конкретным, но при этом не обращай внимания на правду, чтобы защитить тех, кто все еще живы.
•
Напиши о том, как зимней ночью была отправлена поисковая группа, чтобы найти ее, как соседи, включая доктора Фрэнка, аллерголога, который когда-то делал тебе уколы, и как, узнав о ситуации, все они собрались среди сугробов у двери, будто колядующие, свет из дверного проема отбрасывал на их лица маски, и как они пошли с твоим отцом и обшарили на снегоходах замерзшее озеро, боясь обнаружить то, о чем с неизбежностью думали. О теле. Отец вернулся, чтобы сесть за кухонный стол и обсудить – их разговоры с матерью пронеслись по воздуховоду печи в комнату, когда ты склонил голову и прислушался. Избавься от этих слов, от напряжения и странного эроса – найди способ назвать это – через несколько часов ваша сестра пришла домой, улыбающаяся и возбужденная, и высмеяла беспокойство отца.
•
Напиши о странной динамике между прошлым и настоящим, поскольку она, динамика, пытается выразить себя словами. Напиши о неспособности языка избавиться от боли и о том, как ты снова и снова мучился найти вход в эту тему, как это сделал Набоков в рассказе «Знаки и символы» – о пожилой паре, пытающейся наладить контакт со своим психически больным сыном. Укради его историю – как ее крали другие – переосмысли и перестрой, используя структуру. Иди бесстрашно и бери сколько угодно, облегчи свое бремя.
•
Напиши о ребенке, родившемся в шкафу где-то в Мичигане в семидесятых годах прошлого века, и о девочке, которая боялась своей беременности, пряча ее под блузками и пончо, что было несложно, потому что в моде тогда были свободные топы, наряду с широкими брюками, и было совершенно нормально так, ничего и не заметить, а потом она родила ребенка в шкафу. Это центр истории, эта фраза, эта идея, таившаяся в темноте – испуганная – сгорбленная. Возьми этот образ и свяжи его с тем, что ты видел в классе в Верхнем Вест-Сайде: все сидели на креслах-мешках, смотрели видео о родах, и ты видел женщину – из какой она страны? – на специальном стуле, в позе кошки – на корточках, прогнувшись, ребенок появляется, казалось бы, легко, голова выдувается наружу, а затем следует скользкое зарождение новой жизни. Соедини этот образ со своей воображаемой сестрой, а затем объедини их вместе так, чтобы это была она, сестра (не твоя сестра, а та, что в рассказе, хотя между тем, что ты пишешь, и тем, что проецируют читатели, будет образовываться размытая граница), так что в голове рассказчика возникает путаница, мальчик со своей своенравной сестрой. Используй это слово – «своенравная», чтобы описать то, как мальчик думает о своей сестре, будучи в некотором замешательстве, когда он слышит – или, возможно, воображает – ее плач днем за дверью туалета – и вдруг в проеме видит: лицо вспотело от боли, руки залиты кровью.
•
Напиши о так называемой токсичной маскулинности, но постарайся найти истории, которые каким-то образом сочетаются с историей твоей сестры, что не должно быть слишком сложно, потому что именно так это работало: что бы ни происходило, ты видел, как мальчики относились к твоей сестре. Напиши о том, как годы спустя, гуляя по Ист-Виллидж с другом-мужчиной, с кем-то, кого ты только что узнал, ты был в ужасе, когда он остановился, глядя на женщину на другой стороне улицы, кивнув ей. Напиши о том ненадежном чувстве, которое у тебя возникло, когда ты продолжал идти с ним рядом, и в той же истории вернись в прошлое, к опыту маленького мальчика, наблюдающего за молодым человеком, идущим за твоей сестрой, наблюдающего за ним, когда он подъезжает в древнем «эльдорадо», не покидая места за рулем, с длинными волосами и остекленевшими глазами, коротко кивнув и выпустив дым сигареты, жестом приглашая сестру сесть в машину. Напиши о том, как она легко там прыгала в топе с недоуздком. Как ты отвернулся, а потом снова повернулся, чувствуя стыд и гнев.
•
Напиши о матери – вашей матери! – которая была настолько убита горем, настолько отрицала то, что ночью прокралась в психдиспансер, чтобы навестить дочь. Сделай это теплой летней ночью, когда в кустах ноют и стрекочут насекомые, опиши, как она идет к погрузочной платформе при свете звезд, опиши толстенные черные резиновые бамперы там, где останавливаются грузовики. Когда она стоит, когда она смотрит за больницу и вниз по склону холма, в эту сцену входит гудок поезда, и мать вдруг вспоминает о поездках в Чикаго со своей семьей в сороковых годах, и о том, как все вернулось на круги своя. Затем была война, и поезда, сжигая рыхлый уголь, выпускали колоссальные клубы дыма из своего нутра – а затем появится охранник, схватив ее за плечо. Опиши замешательство и ужас матери, когда охранник, естественно, делает предположение, учитывая ее состояние, то, как она дрожит, что она – пациентка, сбежавшая из палаты, и что, прежде чем она это осознает, она оказывается в палате в смирительной куртке на липучке. Опиши ее восстание. Безумие матери – твоей матери – ведущей себя безумной, а затем становящейся безумной. Игла входит в толстую плоть ее руки. Опиши это, взяв из рассказа Чехова «Палата №6», так, чтобы мать оказалась пациентом в одной палате с дочерью.
•
Напиши две версии: счастливый конец, печальный конец. В счастливой версии она освобождает оковы и объясняет санитарке – молодой женщине, которая нетерпеливо кивает, когда слушает, – что она мать Мэг. Что она просто хочет видеть свою дочь. На окнах металлические решетки, и лунный свет ложится полосами, и она думает о старых фильмах-нуар. В счастливой версии охранник ведет ее к дочери, не выключая свет, и она идет к койке, где спит ее дочь, нежно будит ее, и они обнимаются и держатся друг за друга. Рядом с погрузочной площадкой появляется отец, он подъезжает и сигналит. Они едут домой, потом сидят в кухонном уголке, пьют кофе, курят и болтают до глубокой ночи. Ближе к рассвету звонит телефон, и это молодая женщина-санитар сообщает: «Мэг выздоравливает». Она скажет, что ей помогло ваше появление вчера вечером. Санитарка использует при этом это словосочетание «внешний вид», и оно будет звучать неуместно, но ты все равно оставишь его в рассказе.
•
Напиши еще грустную версию, в которой мать задерживает охрана. Приходит врач – кроткий, с короткой стрижкой – и пишет в блокноте. Сначала считается, что мать –пациентка с шизоидным расстройством личности, которая выдает себя за ложную личность, поэтому проводится проверка – кого нет в наличии. Кого-то не хватает, потому что некая пациентка сбежала раньше ночью, выскользнув в теплую темноту совершенно голой, пробралась через щель в заборе за основной палатой, вниз через сорняки и траву к руслу ручья у подножия холма. Она сидит в воде и позволяет ей омывать себя, пока она курит, не замочив пальцы. В конце концов, все уладилось – но наступил рассвет – и мать, все еще замотанная, осматривается утренним персоналом и новым доктором, который, наконец, понимает, что она действительно мать Мэг Аллен, и все же приходит к выводу, что она тоже нуждается в уходе. Но вот муж – твой отец! – приезжает и разговаривает с врачами. Растяни это на несколько страниц и тщательно вывери повествование так, чтобы мы переместились в сознание отца, наблюдая в окно, как пациенты ходят по территории, как изумрудный свет проникает сквозь деревья в окне и падает на лицо доктора, как отец поворачивается и смотрит, добрый и заботливый. Пусть отец внезапно осознает, что его жена тоже больна, покажи читателю, насколько это сомнительное утверждение. Попытайся поддерживать тонкий баланс, чтобы читателю пришлось потрудиться прояснить это; закончи сцену, когда отец вернулся в машину, небрежно закурил, опустил окна, включил радио, дал по газам и погрузился в свое отдельное будущее, которое отразится – по крайней мере, в его собственных глазах – в красоте дня, темно-синего оттенка летнего неба и тишине окрестностей, наполненных жарой.
•
Напиши как минимум шесть версий рассказа, используя разные точки зрения, пока не поймешь, что рассказ с печальным концом невозможно закончить. Напиши еще одну версию, в которой муж забирает жену домой, а потом, скорчившись, плачет у двери автомобиля.
•
Запиши в сталь своего гнева гнев, который кажется тебе утерянным сейчас, когда ты сидишь в одиночестве дома во время пандемии, ограниченный пространством не только желанием писать, но и желанием оставаться в безопасности. Напиши о городе в двадцати милях вниз по реке, запертом, с безмолвными улицами – да, на улицах Ист-Виллиджа призрачно тихо – пиши, пока не почувствуешь, что ярость возвращается в тебя, а затем отойди от этого, чтобы снова обрести картины из вашего родного городка, зима в Мичигане, сугробы на машинах, тишина на улицах, но вот рассказ обращается к лету, к семье с дочерью в больнице. Продолжай восстанавливать былую ярость. Вспомни время, когда ты навещал свою сестру в жилом муравейнике на окраине города – просто посмотри на это серое здание, на лестницу, ведущую в ее квартиру, шаткую, на обломки перил, и вспомни тот чрезвычайно жаркий день, когда ты ехал туда под железнодорожными путями и через замусоренный виадук в глухую – самую глухую часть города, чувствуя, что люди там скрыты от глаз, часть великого национального проекта отрицания – ты так думал и ты используешь эту фразу – так что, когда ты пришел в ее многоквартирный дом, ты запечатлел ее в своем воображении. Опиши эту ярость, когда ты снова пытаешься запомнить низкорослую и толстую мать, ее отчаяние, то, как она говорит с санитаркой натянутым детским голосом.
•
Напиши историю о подростках, которые спускались по железнодорожным путям, вниз по склону от вашего дома в Мичигане, а потом трахались на железнодорожной станции, а потом бросали камни в борта товарных вагонов, возились с замками семафоров; трое парней, все злые, и у одного есть сестра, такая же, как у тебя, и каким-то образом, независимо от того, в какие проблемы он попадет, он делит эту проблему на троих, он видит свои собственные действия и действия своих друзей по отношению к ней; гуляя по короткому эстакадному мосту через заиленную реку, как-то думая о своей сестре в связи с мальчиком по имени Джерри, который хулиган – варвар до самого мозга костей. Думай о его серых глазах, что уж слишком необычно, учитывая его фамилию, Грей, но ты оставляешь это при себе, а его рот что-то твердит перед тем, как он начинает буйствовать, и прямо тогда на эстакаде мальчик осознает – или ты в этой истории, – что у него есть видение, как Джерри и его сестра сойдутся, поэтому вместо того, чтобы отступить, он бросается вперед, улюлюкая, и кидается на Джерри со всей дури, раз за разом, пока хулиган не падает на землю. Опиши этот момент и найди финал, который будет включать в себя долгий путь обратно на холм и то, как ты входишь в кухню – теплую, с запотевшим окном, слышишь запах запеканки из тунца – как будто попадаешь в другой мир.
•
Напиши, опираясь на малоизвестный рассказ Нельсона Алгрена, напиши одну из его техасских историй о бедняках, которые крадут уголь, чтобы выжить, ждут у рельсов проходящего поезда, вскакивают на вагоны и сбрасывают с них куски антрацита – или, может быть, они собирали то, что слетало от тряски с поезда – и, пока ради тепла они снуют вдоль насыпи, локомотив сбивает маленькую девочку и протаскивает тело, так что всё, что от нее остается, – это ее Кьюпай – кукла, вот и название рассказа: «Кьюпай». Каким-то образом преврати это в историю о сестре, которая не маленькая девочка, а молодая женщина, сидящая на высокой железнодорожной насыпи, вместе со своими ублюдочными друзьями, может быть, даже вместе с Джерри – он немного старше – бездельник мерзнет и пытается спастись от холода. И над ними – сумерки Мичигана, о которых ты писал раньше (продолжай и снова используй слово «баклажан», чтобы описать цвет этого времени), а потом _это_ происходит, Мег поскальзывается, и все мгновенно кончается: она становится похожа на тряпичную куклу; перенеси свои подростковые страхи в этот момент истории, вот они: потерянные, заброшенные глаза, безжизненные, смотрящие в небо и в твой мозг, когда ты пишешь об этом. Ублюдки в страхе убегают, высоко поднимая ноги, бегут, бегут в гору – и останавливаются наверху, чтобы сбиться в кучу, составить заговор, чтобы рассказать своим о происшествии, скрыть то, что произошло на самом деле.
•
Напиши рассказ строго исповедальным тоном, позволяя рассказчику выйти и сказать: «Жил-был молодой человек, у которого была психически больная сестра», а затем изложи все клиническими терминами и не боясь, что рассказ напишется так, что сожжет другие твои творческие устремления. Используй его как часть истории, напиши о творчестве и вдохновении – и о том, как ты боишься истощения, того, что больше не о чем будет писать. Если это поможет, назови рассказ «Истощение». Признательный тон скрывает основной момент этой истории: внутри любого признания всегда есть дрожь отвращения и недоверия, возможно, также и в сознании читателя. Прибегни к этому и опиши, на что это было похоже: замешательство и одиночество, которые ты испытывал, когда наблюдал за своей сестрой, вывшей по ночам в темных окнах.
•
И напиши внутри рассказа напыщенную речь, направленную против концепции подсказок как инструмента, как способа письма, и при этом объясни, что сама подсказка всегда является формой ограничения, вопросом принуждения писателя к точке сборки, в имитации какого-то другого голоса, чтобы выразить свое чувство, сформированное на протяжении многих лет чтения рассказов, которые были явно созданы, вдохновлены, вызваны таким же образом. Используй как пример идею инструкций в качестве подсказки, объясни, что кто-то – скажем, писатель, которым восхищаешься, – изначально написал рассказ (на самом деле несколько рассказов), принявший форму инструкций или практических рекомендаций (не называй его имени, соблюдай приличия). А затем оплачь тот факт, что, читая рассказы других писателей, ты не мог не почувствовать ее стремление, скрывающееся за кулисами – тень, может быть, даже присутствие, прикосновение к ткани занавеса, обнаженное плечо или руку – и признайся в этом рассказе, что ты слишком чувствителен и склонен зазнаваться, когда дело доходит до этих вещей, до деталей эстетических убеждений, прежде чем ты позволишь повествованию превратиться в ужасающе жесткую формальность, избегая того, что тебе, возможно, придется рассказать историю, и оставить все как есть. Отпусти ситуацию. Признайся, что у тебя закончилось топливо, что искра исчезла, и что ты сидишь один в комнате, пытаясь придумать способ, как вернуть мечту, как найти историю, потому что есть молодая женщина, твоя сестра, может быть, а может и нет, она сидит, как и ты, в одиночестве на обочине дороги во время пандемии, ее лицо закутано в синий шарф. Улицы пусты. Ничего не движется. Магазины закрыты.
•
И напиши обличительную речь внутри рассказа о том, что подсказка является полезным инструментом, если она создана тобой самостоятельно, исходя из твоего собственного воображения, и объясни, как Юдора Уэлти – может быть, это была она, а может, и нет – сказала, что она может извлечь рассказ из одного только взгляда на куст глицинии, или на старое кресло-качалку, или на выражение лица ребенка, встреченного у заправочной станции, да, ей этого достаточно, чтобы полностью погрузиться в безумную дикость желания выразить то, на что было похоже это событие, происшедшее в тот день. Несколько лет назад герой рассказа проехал под железнодорожными путями, а затем по дороге к старому жилому комплексу, обветренному и разрушенному, спрятанному на окраине города, – чтобы навестить сестру. Поднимаясь по старой разбитой лестнице в квартиру, мимо дилеров, перетиравших что-то между собой, ты сказал себе, поднимаясь по этой чертовой лестнице, прежде чем сестра открыла дверь: я должен использовать это как подсказку, вот этот момент здесь и сейчас, прежде чем она откроет дверь, я должен написать историю о ком-то, обитающем в государственном жилье, в одиночестве, борющемся с болезнью, и использовать эту мысль, чтобы закончить рассказ, оставив после себя откровенное признание, что все, что ты создаешь, подпитывается такими моментами, потому что реальность имеет грубую силу, которую было бы слишком жестоко выразить словами: потому что слова слишком формальны, слишком структурированы. Затем, преследуя свободу духа, признайся, что, сдавшись, что только сдавшись, ты сможешь найти истории, которые могут передать тот момент, в котором ты находишься, а затем подойди к двери и начни стучать, ожидая, когда она откроет и обратит к тебе свое красивое лицо.